Тверь немного похожа на Стокгольм, а Россия – на Америку…

Несколько слов вначале
    Недавно Тверь посетили французские журналисты из журнала «Voyageur» (дословно «путешественник, который мечтает») Сара Сержан и Антонио Ланнертон. Они приехали в наш город, чтобы встретиться с Вячеславом Паниным, возглавляющим частное предприятие «Тверской узор», занимающееся выпуском сувенирной продукции (деревянных игрушек, кукол в национальных костюмах, матрешек и прочих традиционных для России изделий). В 2006 году на встрече городов-побратимов во французском Безансоне именно Панин представлял город Тверь. Он участник множества зарубежных выставок, проходивших во Франции, Германии, других европейских странах. Его работы хранятся во многих частных коллекциях и пользуются большой популярностью. Жизнь и творчество тверского мастера заинтересовали темпераментных французов, которые проделали неблизкий путь, чтобы познакомить соотечественников с русской культурой и жизнью современной России.

Галопом по Твери
    Именно так Сара и Антонио определили свой русский вояж. Они искренне сожалели, что им мало удалось увидеть. Тем не менее общие впечатления о «далекой северной стране» очень теплые.
    Наша встреча с Вячеславом Паниным и его французскими гостями состоялась в небольшом уютном тверском кафе, где сейчас весьма кстати проходит Неделя французской кухни. Впрочем, французы не стали заказывать блюда далекой родины, предпочтя «русский» борщ и телятину. Сказались природное любопытство и жажда узнавать новое. Хотя… Их журнал специализируется на путешествиях и всем, что с ними связано: особенностях местной кухни, шедеврах архитектуры, памятниках истории, встречах с интересными людьми, искусстве – словом, на том, что будет интересно среднестатистическому читателю, как легкое, но познавательное чтение.
    – Тверитяне очень приветливые люди, – улыбаясь, замечает Сара. – А ваша Тверь – это что-то фантастическое! Просто город в городе. Точнее, кажется, что здесь слились воедино два города: культурный центр, как его сердце, и окраины, где расположена, как бы поточнее сказать… где есть предприятия.
    – Промзона? – уточняю я.
    – Да, да, – кивает Сара. – А еще нам очень понравились ваши храмы. Впечатлила Успенская церковь, та, что возле речного вокзала. И Успенский монастырь, который недалеко от Завидова. Антонио сделал огромное количество снимков. Великолепен Путевой дворец, конечно. Нам сказали, что его начали реставрировать. Это хорошо. Это нужно обязательно сохранить. А еще в Твери красивые мосты. Старый мост. И ваши деревянные домики вызывают умиление. Это просто супер! Парк (возле речного вокзала. – И. М.) – прелесть!
    Что удивило меня, так это то, как французские журналисты отозвались о российских дорогах: хорошие! А вот ритм жизни в России им очень напомнил Америку. Что ж, выходит, мы теряем свою русскую загадочность и самобытность?
    – Нет-нет! Что вы! – замахал руками Антонио. – Россия все равно остается Россией. Даже «Макдональс» в России особенный, он не такой, как везде. Поверьте, мы много путешествуем и повидали всякого. А Тверь немного похожа на Стокгольм – такая же светлая. И все же она русский город. Я искренне желаю вам сохранять свои традиции, качество народа.
    – Чем вам русские дороги понравились? – не успокаиваюсь я. – В России их постоянно критикуют.
    – О, из Москвы до Твери мы доехали очень быстро. Не заметили, как оказались здесь, – улыбается Сара. – Все прямо, очень прямо. Прямой путь. И мягко. Супер! В Африке дороги хуже.
    У меня вытягивается лицо. Я тороплюсь попросить переводчицу сказать, что Африку мы оставили позади еще в советское время. И спрашиваю, что Сара подразумевает под таким сравнением.
    – Ничего отрицательного. В Африке есть вполне цивилизованные страны.
    «Ладно. Пусть будет Африка», – мысленно решаю я, торопясь задать следующий вопрос. Как бы не так. Французы сами забросали меня вопросами. Да так, что я не успевала отвечать.

Саркози или Руаяль?
    – Ваш президент Путин часто бывает в Тверской области. Вы уже встречались с ним? Имеете такую возможность?
    Я объясняю, что Россия – огромная страна и президент не может посетить каждый город, пожать руку каждому россиянину. Зато мы можем общаться с президентом – во время его он-лайн конференций, когда каждый желающий получает теоретическое право задать главе государства любой вопрос.
Французы понимающе кивают. Впрочем, не думаю, что им доводилось запросто общаться с Жаком Шираком. Они очень удивлены, узнав, что в России пристально следили за президентскими выборами во Франции, а я интересуюсь, за кого они голосовали.
    – О, я не ходила на выборы. Была в зарубежной командировке.
    – А я за Сиголен Руаяль голосовал – оба тура, – признается Антонио. – Кстати, ваше мнение о Николя Саркози?
    – На мой взгляд, он начал проводить более жесткую политику, чем его предшественник Ширак, – отвечаю я осторожно. – И еще. В свете эстонских событий в России не поняли его поведения 8–9 мая.
    – Мы пока не знаем, что будет во Франции дальше. Саркози все еще темная лошадка. И вообще у нас мало интересуются политикой, – отвечают французские коллеги, переглянувшись. – А на Ширака мы просто (здесь Сара тщательно подбирает слова)… молимся.
    – То есть не на Шарля де Голля? – интересуюсь я.
    – Де Голль – это целая эпоха, – предпочитает уйти от ответа Сара.

Интеллектуальная дуэль
    Разговор постепенно перетекает в иное русло. Ненавязчиво выведав мои гастрономические пристрастия, поинтересовавшись тверскими и старицкими храмами, гости переключаются на литературу. И здесь между нами происходит небольшая интеллектуальная дуэль. Сара и Антонио на двоих вспомнили Пушкина (получив пояснения о пушкинских местах Верхневолжья), Маяковского, Достоевского и почему-то Анну Каренину. Последним прозвучало имя Казимира Малевича. Мы с Вячеславом ограничились Эмилем Золя, Мопассаном, Франсуа Вийоном, Бомарше, Жаном Батистом Мольером, Виктором Гюго, завершив длинный (поверьте, это так!) перечень Пикассо и Сальвадором Дали. Когда прозвучало имя Дюма, Антонио вскочил и замахал воображаемой шпагой, намекая на бессмертных «Трех мушкетеров». Мы отказались от пантомимы, мысленно подведя итог состязанию. Да, счет был в нашу пользу и разгромным для французов.
    – Все русские очень умные люди, – резюмировала Сара. – У нас во Франции журналисты из России считаются самыми продвинутыми. С ними приятно иметь дело.

Профессия – репортер. Оплачивается по-французски!
    Естественно, мы не могли не обсудить корпоративные проблемы. Как оказалось, во Франции журналистская профессия очень престижна (в отличие от Германии, где, по словам немецких коллег, она занимает одно из последних мест по престижу, но одно из первых по оплате).
    – Быть журналистом – это очень перспективно, – восклицает Сара. – Я работаю в этой сфере только два года (раньше Сара занималась составлением путеводителей и много чем еще. – И. М.), но мне колоссально интересно. Во Франции журналист лишь условно приписан к определенной редакции. Это свободная творческая профессия. Мы сотрудничаем сразу с несколькими изданиями. У нас нет такого понятия, как работа по графику от и до. Нет, мы сами решаем, когда и где брать информацию. Главное – сдать ее редактору вовремя. Ну а если статья не прошла в одном издании, можно продать ее в другое.
    – Я, как фотограф, зарабатываю 38 тысяч евро в год, – включается в разговор Антонио. – По французским понятиям это средняя зарплата. Если постараться, то можно зарабатывать больше. Гораздо больше. Просто для меня главное – творчество, а не погоня за деньгами.

Они готовы вернуться
    Уже прощаясь, я задала Саре и Антонио свой последний вопрос: не хотят ли они еще раз приехать в Тверь?
    – Да, очень! Хочется побывать в ваших музеях, монастыре, Путевом дворце, других городах вашей области. А еще очень хотелось бы позагорать на пляже и искупаться в Волге, – мечтательно вздыхает Сара.
    Я искренне желаю, чтобы мечта сбылась. Тем более, их по-настоящему восхитило то, что делает в своем «Тверском узоре» Вячеслав Панин.
    «Мы просто умилялись, глядя на весь цикл изготовления игрушек. Они ведь почти живые! И очень теплые». У Сары не хватает слов. Эмоции захлестывают.

Ирина МАКАРОВА